ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ

Бостон, США.

Часть 1. Per aspera

Автобус медленно поднимается в гору. Выжженная солнцем трава. выжженная земля, бурая, растрескавшаяся, низкие изгороди из камней. едва отличимы от травы. Серые скалы, зеленые кроны сосен тут и там. низкое выцветшее небо - Кастилия, сердце Испании.

Крест виден издалека. Сложенный из нетесаного камня, он будто вырас¬тает из серых глыб в середине огромной гранитной чаши. Дорога изгибается на склонах каменистых холмов в предгорьях Гвадаррамы. Крест то исчезает, то снова появляется.

Наконец остановка. Долина павших. Мемориал, воздвигнутый по приказу Франко. Здесь погребены участники войны 1936-1939 гг. Несколько лет, пока строился Мемориал, сюда свозили останки республиканцев и фалангистов, похороненных во всех концах страны. Сейчас под сводами собора покоится 45 тысяч человек. В алтаре могила самого Франко.

Мемориал, построенный по проекту архитектора Антонио Вианетто. поражает и замыслом, и исполнением. В середине горной чащи высится огромная скала. В ней высечен храм, на куполе которого стоит каменный крест. В храме широкий просторный неф, высокие потолки - невозможно представить, что находишься в подземелье. Диаметр купола 100 метров. Высота креста на куполе 150 метров. Цифры не укладываются в голове.

Алтарь сделан в виде ротонды. В центре стоит тонкий металлический крест. Позади него - иконостас, перед крестом - плита в полу с фамилией Франко. Купол в центре нефа украшен мозаичным панно с летящими, па¬рящими в небе фигурами. По обеим сторонам нефа стоят четыре женские статуи со склоненными головами - воплощение скорби Испании. Над входом в храм нависает скульптура лежащей на боку женщины, обнимающей павшего воина. Собор - памятник высоте духа. неодолимости горя.

Испания - католическая страна. Согласно официальной статистике 99% испанцев регулярно посещают церковь и соблюдают католические праздники. В том числе 10 мая - День поминовения усопших, когда в Долину павших съезжаются тысячи людей. Деления на фалангистов и республиканцев больше не существует. Несмотря на ужасы гражданской войны, унесшей больше миллиона жизней. Испания осталась единой страной. Благодаря Франко.

Франко... Республиканцы... Восторги, тревоги, военные сводки с незнакомыми названиями городов, быстро ставшими привычными: Мадрид... Барселона... Теруэль. Солнечный зимний день. В Столешниковом, как всегда, много людей. У витрин мехового магазина почти на углу Петровки рядом с большими плетеными корзинами стоят женщины в белых халатах поверх зимних пальто и в необычных красных шапочках пирожком. В корзинах горкой лежат оранжевые апельсины - испанские. Их покупают по одному, по два. В руках у женщин картонки с вырезанными кружками. Апельсины, которые не проваливаются в самый большой кружок, стоят дороже, те, что не проваливаются в маленький, - дешевле. “Выбери какой хочешь”, - говорит папа. Я осторожно беру в руки яркий скользкий апельсин и кладу на картонку.

Промелькнуло... шестьдесят лет. “По ком звонит колокол” Хемингуэя давно перестал быть запретным романом, многие читали “Памяти Каталонии” Оруэлла. Мы очень поумнели с тех пор. Но то, что сделал для Испании Франко, нельзя себе представить, наверное, не увидев Испанию собственными глазами.

Наша туристская группа - 44 человека из разных городов США - летела в Испанию прямым рейсом Нью-Йорк - Мадрид. Добраться из Бостона в Нью-Йорк обычно нетрудно. Но для нас путешествие началось необычно: из-за неисправности самолета рейс Бостон - Нью-Йорк, согласованный с рейсом Нью-Йорк - Мадрид, отменили. Срочная перерегистрация багажа, билетов, бег на другой терминал, посадка в последнюю минуту, но главное - мы прилетели в аэропорт Ла Гардиа, а не в аэропорт Кеннеди, откуда наш самолет вылетал в Мадрид. Спасла четкая работа аэропортов. Из Бостона сообщили, что опаздывает группа туристов. В аэропорту Кеннеди, куда мы добрались из Ла Гардии, пересаживаясь с автобуса на автобус, нас ждали. Мгновенная регистрация, снова бег, на этот раз по нескончаемым коридорам, наконец - в самолете, летим в Мадрид. После такого начала всю ночь сна не было ни в одном глазу.

Яркое солнечное утро. Багаж уложен. Автобус трогается. За окном плоская равнина. Желтый песок, редкие пучки жухлой травы, вдали в синей дымке пологие холмы - отроги Гвадаррамы. Так началось наше путешествие по Испании. Мадрид появился внезапно. Песок и холмы исчезли, шоссе стало оживленной улицей, по обеим сторонам улицы появились девяти-десятиэтажные башни из красного кирпича. Зеленые газоны, детские площадки, деревья, клумбы - чисто, красиво и, наверное, удобно. Но такие районы теперь узнаешь без труда - Черемушки, правда, мадридские. Строительство этого большого жилого массива было начато в 1967 году по приказу Франко. До 1967 года жилых домов для жителей с низким доходом в Мадриде не строили.

В последний вечер в Мадриде мы много гуляли по улицам. Небольшими улочками - была среди них и улица Кармен - дошли от нашей гостиницы до площади Пуэрто дель Соль и пошли по широкому проспекту, любуясь большими красивыми зданиями с колоннами, балконами, мраморной лепниной, с мордами львов и слонов на фасадах, со статуями на крышах. Вечером все они были хорошо подсвечены и выглядели очень торжественно. Это Мадрид Бурбонов, как его здесь называют. Такой стиль нравился Франко и на этой богатой улице архитекторы строили дома в его вкусе.

Мадридского университета мы не видели. Нам рассказал о нем Рафаэль, наш экскурсовод, на редкость знающий, широко образованный человек, очень украсивший эту поездку. Во время гражданской войны университет был превращен в развалины. В пятидесятые годы по приказу Франко он был отстроен и оборудован заново вместе со студенческим городком. Сейчас Мадридский университет - один из крупнейших учебных и научных центров страны.

Заботам Франко обязана своим воскресением и Национальная библиотека, тоже разрушенная во время войны. Библиотеку, расположенную в центре Мадрида, мы видели. Она построена из серого камня, фасад с широкой лестницей в два марша и высокими дверями из стекла и металла украшают статуи и бюсты известных испанских писателей. Здание кажется несколько тяжеловесным и переукрашенным. На него смотришь без восхищения, но с уважением. А можно иначе смотреть на библиотеку с двадцатью пятью читальными залами, с фондом редких изданий, насчитывающим около полутора миллионов единиц?

И как относиться к диктатору Франко, поднявшему страну из развалин и во многом предопределившему сегодняшнее благополучие Испании? Это не риторический вопрос, потому что в Испании, не участвовавшей в двух кровавых войнах, пережитых Европой в XX веке, трагедия гражданской войны и время Франко - это все еще настоящее; прошлое Испании начинается с того, что было до гражданской войны и уходит далеко в глубь веков.
Франко родился в 1892 году. Отец его был флотским офицером. После окончания военного училища в Толедо, будущий диктатор воевал в Марокко, где в 22 года стал самым молодым капитаном, а в 33 - самым молодым генералом испанской армии. В 1928 году Франко был назначен директором военной академии, в 1935 году стал начальником штаба, в следующем году был послан на фронт в Марокко.

Разразившийся в 1931 году экономический кризис и связанные с ним политические неурядицы вынудили короля Альфонса XIII отречься от престола и бежать в Париж. Политические бури и парламентские бои привели к вооруженным столкновениям. Началась гражданская война. Исход ее известен. Менее известно, что после окончания войны Франко объявил всеобщую амнистию и предоставил возможность всем желающим уехать из страны. Редко упоминается о том, что личная встреча Франко с Муссолини, состоявшаяся в Италии, не привела к дружбе двух диктаторов. Не сблизился Франко и с Гитлером. Франко не преследовал испанских евреев и, более того, открыл границу для евреев, бежавших из Франции. Несмотря на настояния Гитлера, он отказался послать испанские войска на восточный фронт и не разрешил гитлеровской армии использовать территорию Испании, чтобы напасть на Гибралтар с суши. В 1940 году, почти сразу после окончания гражданской войны, по указу Франко в Испании было введено всеобщее бесплатное образование и бесплатная медицинская помощь. В 1955 году Испания вошла в ООН.

Франко оказался на редкость дальновидным диктатором. В 1947 году, опасаясь смут и раздоров после своей смерти, он издал закон о престолонаследии, согласно которому, после его ухода из политической жизни в Испании, восстанавливалась конституционная монархия. Закон этот был претворен в жизнь. Во время одной из поездок в Париж Франко познакомился с семьей покойного короля Альфонса XIII и обратил внимание на одаренного внука короля Хуана Карлоса. С согласия отца он увез мальчика в Испанию, дал ему прекрасное образование и в 1959 году назначил Хуана Карлоса Бурбона своим преемником. В 1975 году Франко умер. Его сын, военный, поселился в Аргентине. Дочь живет со своими двумя детьми в Париже, где владеет парфюмерным магазином. Хуан Карлос благополучно царствует в Испании. Так как надо относиться к диктатору Франко?

Хуан Карлос внес много нового в жизнь государства. Испания Франко, отгороженная от мира глухой стеной, достойной соперницей железного занавеса, стала открытой страной при Хуане Карлосе. И первой достопримечательностью, которую мы увидели в Мадриде, были Ворота Европы. Это странное сооружение из двух наклонившихся друг к другу высоких параллелепипедов построено в 1989 году. Параллелепипеды стоят по обе стороны бульвара Кастельяно, красивой широкой улицы с аллеей акаций в середине, что, по мнению испанцев, придает ей сходство с Елисейскими полями. Сделанные из стекла и металла, Ворота Европы не украсили бульвар, но стали символом новой Испании.

Мадрид - это, на самом деле, несколько непохожих друг на друга городов. Старый официальный город с громоздкими зданиями министерств, среди которых самое громоздкое - Министерство обороны, занимающее целый квартал, а самое красивое - Министерство сельского хозяйства с римской квадригой на фронтоне. Новый деловой город со множеством современных высотных зданий банков, страховых обществ, торговых и промышленных компаний, гостиниц, огромных супермаркетов.

Исторический город соборов и памятников с названиями улиц и площадей, которые хочется повторять вслух, как стихи. Площадь Лопе де Вега с монастырем, где Лопе де Вега преподавал богословие и литературу. Площадь Испании с памятником Сервантесу: писатель стоит на высоком постаменте с фигурами Дон Кихота, Санчо Пансы и Дульсинеи. Площадь Кастилии с огромным круглым памятником Кастилии, самой старой испанской провинции. Площадь Христофора Колумба с удивительным памятником Колумбу. Круглая ажурная башня со статуей Колумба украшена изображениями кораблей и сценами прощания. Под башней устроен культурный центр с читальным залом, комнатой для игр и концертным залом. На площадь выходит фасад балетного театра, где работает Майя Плисецкая. Рядом улица, названная в честь Гойи, где он действительно жил.

Мадрид тихих улиц и жилых домов с непременными балконами, увитыми цветами, и ставнями на окнах. По таким улицам вокруг площади Кортесов хорошо бродить поздним вечером. Заглянуть вдруг в маленький ресторанчик с двумя-тремя столиками, где официант увлеченно беседует с единственным посетителем. Или постоять у открытой двери маленького бара и посмотреть, как потягивает пиво и разговаривает небольшая компания друзей или просто завсегдатаев. Удивительные витрины в этих заведениях. В одной стоит бокал с красным вином, рядом на блюдечке лежит несколько черных маслин. В другой расстелена белая салфетка, на ней стоит плетеная корзинка со свежими грибами.

Праздничный Мадрид тут же рядом на Пуэрто дель Соль. Поздно вечером полны рестораны и кафе. Столики выставлены на площадь. Бегают официанты, говор, смех, журчит фонтан. Много гуляющих. Полно людей в нарядных магазинах. Одежда, обувь, парфюмерия, украшения - все красиво и заманчиво. А вот что-то непонятное: Дом мяса. Внутри... С крючьев в потолке свешиваются копченые окорока. Под каждым прикреплена белая пластмассовая чашечка, чтобы капелька жира не упала на покупателя. На прилавках: салями в семь обхватов и тоненькая как мышиный хвостик, колбасы, копчености, ветчины. В соседнем отделе такое же изобилие сыров и всевозможных пирожков, тут же пиво и кофе. Все, что хочешь отрежут, взвесят, завернут, подадут на тарелке, только скажи. Праздник. На Пузрто дель Соль каждый вечер праздник.

И есть еще Мадрид музеев. И в нем два чуда: Прадо и Королевский дворец. О Прадо писать невозможно. В Прадо можно, наверное, неделю ходить ежедневно. Мы провели в Прадо три часа. Самым большим потрясением был для меня Гойя: панно, написанные для шпалерной мастерской, портреты, сцены войны. Смотреть картины было трудно. Разноязыкая речь экскурсоводов, плотная толпа посетителей, спешка, боязнь потерять свою группу - все мешало видеть и понимать. Но Гойя, Эль Греко, Веласкес, Босх, Брейгель - все равно - такой великодушный, такой щедрый подарок судьбы.

Отказавшись от прогулки вокруг Прадо, мы пошли в Центр искусств королевы Софии, где выставлена “Герника” Пикассо. По дороге видели музей Тиссена-Борнемиуса. Увы, о том, чтобы туда зайти, не было и речи: силы уже почти иссякли и времени оставалось слишком мало.

Перед входом в Центр молодые люди собирали деньги в помощь больным спидом. Кольнула мысль, что это подходящее вступление. “Гернику” смотрела с тревогой. Что изображено на этом огромном полотне? Распад и гибель нашей сегодняшней жизни? Прообраз хаоса будущего? Странно, но эта историческая картина никак не связывается с историей, с прошлым. Она живет настоящим, она вся устремлена в будущее. Наверное, поэтому чем дольше смотришь, тем тревожнее становится на душе и тем труднее оторваться от картины. Летом в Нью-Йорке я видела очень интересную выставку портретов Пикассо, вернее, выставку картин его жен и возлюбленных. Там на стенах полыхала любовь. В “Гернике” полыхает гнев. Многообразию Пикассо, кажется, нет предела.

В Королевский дворец шли из гостиницы пешком. Недалеко от дворца видели массивный крест на могиле Веласкеза. Веласкез был похоронен в церкви, разрушенной во время войны с Наполеоном. Церковь не восстановили и могила оказалась на улице.

Часть города, прилегающая к дворцу, некрасива. Или показалась некрасивой из-за того, что она реконструируется. Лязг экскаваторов, скрежет, грохот, перерытые улицы, забитые машинами, и вдруг другой мир. Мир красоты, гармонии и тишины.

Мадридский Королевский дворец, строительство которого продолжалось около 70 лет и закончилось почти одновременно с 18 веком, поражает роскошью. Но не кричащим режущим глаз богатством, а роскошью изысканной, утонченной, радующей ум и сердце. Удивительно красивы многоцветные мраморные полы, ступени широких лестниц из цельных кусков мрамора, высокие колонны из цельных мраморных глыб, люстры. Не похожие друг на друга размером и формой, они безупречно вписываются в самые разные комнаты и придают обстановке законченность произведения искусства. Удивительны сами комнаты. В одной в застекленных шкафах хранятся скрипки Страдивариуса и стоит очень красивый небольшой рояль. Другая отделана в стиле так называемого китайского рококо. По ее белым стенам и потолку вьется замысловатый “китайский” узор из металлических стеблей, листьев и бутонов. В обеденном зале стоит овальный стол на 160 персон, изящный и легкий несмотря на свои размеры. Сейчас за этим столом тоже происходят официальные обеды.

Трудно уйти из изысканных покоев дворца и вернуться на шумные улицы, трудно после целого дня экскурсий, выставок и прогулок по городу уснуть вечером, когда оживает и стоит перед глазами все увиденное за день. Трудно встать в семь утра, быстро позавтракать, сообразить, что понадобится во время очередной поездки, например в Сеговию, и бежать к автобусу, где Рафаэль всю дорогу будет рассказывать об Испании, о той, что за окном автобуса и о той, которую еще предстоит увидеть.

В Сеговии - трудно поверить собственным глазам - акведук, тот самый водопровод, построенный еще рабами Рима, пересекает улицу, где располагаются автобусы. В просветах арок, как ни в чем не бывало, сияет голубое небо и в подтверждение чуда рядом на белом постаменте с надписью: “Рим Сеговии по случаю двухтысячелетия акведука. 1974” стоит черная волчица с двумя младенцами.

Но скорее, скорее, автобус уже трогается, мы едем в Алькасар. Этот замок редкой красоты начали строить римляне в 79 г. до н. э. Он многократно достраивался, перестраивался и в конце XIV в. принял свой теперешний вид, пленивший Диснея, который использовал макет замка в своих фильмах. Только окрестности могут соперничать с ним в живописности. Замок стоит на зеленом уступе горы. Вокруг лежат пологие холмы с побуревшей за лето травой. В одно из длинных узких окон замка видна изгибающаяся серая лента дороги, несколько домов из желтого песчаника, повыше, на склоне, церковь с четырехугольной колокольней под черепичной крышей и внизу река с неподвижной водой и позеленевшим от времени мостом. Смотришь в окно, и щемит сердце, глаза щиплет, а рот растягивается в улыбке. Какая-то особенная терпкая красота разлита вокруг. Она особенно хватает за душу, когда стоишь на открытой площадке замка. Но это зрелище требует кисти художника или дара поэта. Я умолкаю.

И снова автобус, и Рафаэль уже рассказывает про Эскориал. Пусть рассказывает, я не буду. Все удивительно в этом небольшом городе: свежий ветер с гор, обилие зелени, серая громада дворца. Дворца-крепости, дворца-тюрьмы, дворца-музея (в Эскориале много хороших картин), дворца-склепа - в одном из залов, похожем на пантеон, стоят, как книги на полках, гробы усопших королей и королев, в прилегающих комнатах - гробы их умерших детей.

Дома, где живет Владимир Спиваков, мы не видели, но Рафаэль, конечно, упомянул и об этой достопримечательности Эскориала. И вот уже скрылся из глаз Эскориал. Промчался еще один день. За окнами автобуса снова иссохшая, жаждущая воды земля, блеклое, будто выгоревшее на солнце, небо. Автобус останавливается. Низкий парапет. Глубоко внизу в обрывистых берегах течет обмелевший зеленый Тахо. На отлогом склоне другого берега в петле обессиленной реки лежат на солнце беспорядочно разбросанные золотисто-желтые кубики домов, упирается в небо колокольня собора, высится прямоугольник замка с угловыми башнями. Толедо. Мы приехали в Толедо.

Какая удивительная, нет, какая обычная для Испании судьба у этого города: римляне, вест-готы, мавры, евреи, христиане - все они внесли свою лепту в его историю, в его культуру. Начало Толедо положили римляне, построившие крепость в излучине Тaxo. От нее уцелели только стены. Вест-готы надстроили на них зубцы и переделали ворота, которые потом украсили мавры. И зубцы и ворота тоже сохранились.

А кафедральный собор! Из-за тесноты улиц осмотреть собор снаружи невозможно, но и внутри это трудно из-за его огромных размеров, из-за его несметных богатств: лес колонн из красного дерева, три органа, привезенные из Германии, 345 отлитых из бронзы скульптур в алтаре, множество мраморных скульптур в нишах стен - целый мир, более двухсот лет создававшийся  трудом сотен и сотен людей. И какое смешение стилей: готика, барокко, ренессанс. И какое единение. Не только архитектурное, но и духовное. В этом католическом храме сохраняется древнейший христианский ритуал в Западной Европе: каждое утро в одной из капелл идет служба в традиции и по обычаям вест-готов. Удивительный город Толедо. Испанский город Толедо.

В этом городе в одной из немногих уцелевших синагог Х11 в., пережившей превращение в христианский храм, сохранились колонны и арки в мавританском стиле, рельефы и орнаменты на стенах, под которыми недавно обнаружили старую роспись. Еврейский квартал в Толедо с его характерными тесными улочками вливается в мавританский с улочками еще более тесными из-за домов с балконами, украшенными лепными узорными решетками. Толедо, один из самых испанских городов Испании, поразительно единен в своем многообразии.

Сменяют одна другую маленькие площади неправильной формы, более широкие улицы. На одной из них стоит скромная церковь Святого Фомы и в ней чудо: вписанная в арку капеллы, картина Эль Греко “Похороны графа Оргаза”. Картина вытянута вверх. Внизу два склоненных священнослужителя в золотистых одеяниях укладывают тело. Их будто стеной ограждает тесная группа участников похорон. Мужчины в черной одежде с одинаковыми белыми воротниками, подчеркивающими разнообразие лиц, - каждое законченный портрет - служат контрастным фоном для тела графа, священнослужителей и двух фигур в белом по бокам от них. Все они словно замерли, потрясенные зрелищем смерти. Над стеной мужчин вихрь ангелов, святых, поток людей, устремленных вверх к Христу. Внизу центр притяжения - тело Оргаза. Вверху под сводом - фигура Христа. Извечное противоборство земли и неба. Но картина едина и удивительно гармонична. В чем ее тайна? Откуда эта гармония? Почему в изображении смерти звучит гимн жизни? Трудно осмыслить, трудно вместить в себя то, что в нее вложено. Трудно расстаться с ней и трудно унести с собой такую ношу впечатлений.

Трудно и радостно. Как трудно и радостно ходить по улицам Толедо, смотреть на этот город, сотворенный из мечты, из духа человеческого, запечатленного в громаде собора, в храмах, в домах, во всех этих желтых, пропитанных солнцем строениях из песчаника, теснящихся на обвитом рекой клочке земли. Хочется остановиться, страшно хочется остановиться, снова постоять у парапета, вернуться в собор, побродить по узким улицам, зайти еще раз в церковь Святого Фомы, но наш властелин-автобус неумолим.

Позади остался Толедо, уже позади и Мадрид. За окном снова плоско, переливы желтых и коричневых тонов нарушают только купы оливковых деревьев, иногда ряды саженцев винограда. Какая скудная, какая гордая красивая земля вокруг.

Недолгая остановка в Ламанче. Памятник Дон Кихоту, долбленое корыто у входа в стилизованную харчевню с белеными стенами и соломенной крышей. Внутри харчевни современное кафе и магазин сувениров.

Но вот дорога пошла вверх. Груды камней, выбросы лавы, будто полчище серых воинов, подступают вплотную к шоссе. Мы поднимаемся на Сьерру-Неваду. Наконец, перевал. Перед нами Андалузия. Как быстро все изменилось вокруг. В Андалузии коричневая лоснящаяся земля, до горизонта тянутся аккуратные ряды оливковых деревьев, совсем молоденьких и взрослых, похожих на лохматых лошадок. Тут и там видны белые дома в окружении садов. По сторонам дороги на крутых склонах растут, посаженные в шахматном порядке, молодые деревца, каменистые склоны укреплены сетками. Невозможно представить себе, сколько труда вложено в каждую пядь этой земли.

Автобус идет все медленнее. Сомкнулись белые оштукатуренные стены невысоких домов с глухими фасадами и внутренними двориками, украшенными цветами и зеленью. Мы приехали в Кордову. Из времен далекого римского прошлого Кордова сохранила память о том, что здесь родился Сенека, и мост через Гвадалквивир. Мост, как ни удивительно, в хорошем состоянии, а Гвадалквивир обмелел, зарос камышом и уже давно не бежит и не шумит.

Из времен халифата в Кордове сохранилось больше: знаменитая мечеть, ставшая в XIII в. собором. Снаружи из-за многочисленных переделок она похожа скорее на крепость, чем на место служения богу. Но внутри ее красоту не разрушило даже превращение мусульманского храма в католический.

Мавры строили эту мечеть около двухсот лет в VIII-X вв. Мрамор привозили из Египта, ливанский кедр из Ливана. Когда ходишь сейчас среди ее 850 розоватых колонн и любуешься сводами и арками в мавританском стиле, возникает странное чувство, что попала в заколдованный лабиринт. И уже не кажется удивительным, что, победив мавров, испанцы, пораженные красотой мечети, не разрушили ее, как намеревались, а удовлетворились переделками и превратили в собор.

Несколько часов в Кордове пролетели как миг. Мечеть, прогулка по городу - путаница узких улиц, желтое, вытянутое в длину здание медресе, старинный университет с красивым готическим портиком, сейчас Дворец выставок и конгрессов Андалузии, памятник Маймониду из черного гранита, крепость вест-готов, вокруг которой мавры разбили сад, где посадили апельсиновые и мандариновые деревья, привезенные из Марокко, - так много интересного вокруг, что разбегаются глаза, не хватает дыхания. Жизнь в темпе Allegro требует предельного напряжения физических и душевных сил.

“В 1971 году король Хуан Карлос принес извинения за изгнание еврейского народа в 1492 году, - на ходу рассказывает Рафаэль. - В Испании начали восстанавливать памятники еврейской культуры, в частности, здесь, в Кордове”. Но мы, как ни обидно, уже прощаемся с Кордовой. Автобус набирает скорость и мчится на юг.

Мчится автобус, и мчится время. В Севилью мы приезжаем вечером. Гостиница “Фердинанд 111” стоит на старой узкой улице. Небольшой холл, крутая лестница наверх в номера и вниз в ресторан, тесный, всегда перегруженный, лифт и хороший благоустроенный номер на третьем этаже. Ни присесть, ни умыться после дороги нет времени. Бегом по лестнице спускаемся в ресторан, где нас ждет обед, хотя по нашим представлениям, настало время ужина. Хорошо организованное самообслуживание ускоряет процесс поглощения пищи, но изобильный шведский стол и ограниченные возможности собственного желудка требуют серьезных раздумий. С едой, наконец, покончено, и те из нашей группы, кто еще в состоянии двигаться, выходят на улицу.

Высокое темно-синее, почти черное небо с редкими крупными звездами. Теплый воздух, незнакомые ароматы - вина? пряностей? Узкие плавно изгибающиеся улицы иногда расширяются. На маленьких площадях за столиками сидят, что-то едят и пьют люди. Негромкие разговоры, приглушенный смех, звуки гитары. Парами, группами проходят парни и девушки, смеются, переговариваются тоже вполголоса. Непривычный покой царит на этих улицах, покой и радость. И хотя ощущение сказки, волшебного сна не отпускает ни на минуту, мысль, что этот город, как говорит легенда, основал Геркулес, не укладывается в голове. Слишком здесь все полно жизни - сейчас, сию минуту.

Узкая улица вдруг вывела на большую площадь. Высокие мощные стены, башни, своды - собор, знаменитый Севильский собор, третий по величине в Европе после собора Святого Петра в Ватикане и кафедрального собора в Милане. В 1401 году, изгнав из Севильи мавров, ретивые христиане дали обет построить такой огромный собор, что их сочтут сумасшедшими. Им потребовалось всего 150 лет, чтобы осуществить свой замысел. Созданное ими безумие в камне действительно производит ошеломляющее впечатление. А рядом еще высятся стены огромного замка XIV в., и это небо в ярких звездах и какой-то особенный воздух - СЕвилья! Неужели этот вечер после долгого трудного дня не выдумка, не сказка?

Неутомимый Рафаэль уже снова что-то рассказывает и ведет нас по узеньким улицам еврейского квартала. “В начале XIX в. в Севилье жил Вашингтон Ирвинг, он был тогда послом США в Испании... Завтра вы увидите дом, где жил Бомарше”... Молодые ребята, гитарист и певец, подходят к нашей группе, ждут перерыва в объяснениях, поют, протягивают шапку, добродушно, без навязчивости.

А мы уже вышли на площадь “Сады Мурильо”. В темноте плохо видны дома, окружающие небольшой сквер с беседкой из кованого железа. Когда-то здесь стояла церковь, где был похоронен Мурильо. В 1808 году французы ее разрушили, и теперь в память о Мурильо стоит только беседка.

И снова узкие улицы, и снова площадь - на этот раз довольно большая и хорошо освещенная. Но неба не видно, потому что над площадью натянут тент. Площадь Сан-Сальвадоре - место встречи молодежи. Днем, когда счень жарко, тент спасает от солнца тех, кто приходит сюда перекусить, выпить стакан вина, поговорить с друзьями. Вечерами на площади течет своя радостная жизнь. В будний день в половине двенадцатого ночи здесь жарят каштаны, раздается приглушенный смех, слышатся переборы гитары.

Но ранним утром улицы Севильи пустынны. В половине восьмого еще совсем темно, над головой все то же почти черное небо. И вдруг стремительный восход. Все вокруг розовеет, желтеет, исчезают звезды, и через 20-30 минут ярко светит солнце. В 9 утра еще холодно, в 10 уже жарко, больше 30 С. День вступает в свои права.

Наш автобус объезжает территорию Всемирной выставки 1992 года. На плоских берегах Гвадалквивира громоздятся вычурные ультрасовременные павильоны. Глаз отдыхает только на легких будто парящих мостах, перекинутых через реку.

После езды по шумным улицам современного делового города, после слишком подробного осмотра малоинтересного дворца Альфонса XIII, построенного к открытию Испано-американской выставки 1929 года, парк Марии Луизы - отдых и отрада. Высокие зеленые деревья, тенистые аллеи, тишина. И любопытный памятник севильского скульптора Валеры севильскому поэту Адольфу Бекеру. Огромный вяз с ветвями, опущенными вниз, как у ивы, опоясан скульптурной группой: белый мраморный бюст поэта на круглом пьедестале, по сторонам черные бронзовый амур и пронзенная стрелой женщина, а на скамье, огибающей могучий ствол, сидят в романтических позах три красивые девушки из белого мрамора.

Девушки могут и посидеть, но мы - нет. Мы уже расстались с парком и идем вдоль высокой чугунной ограды с медальонами, на которых написано: “Fabrics Real de Tabacas”. Когда-то, когда фабрика работала, вдоль ограды пролегал ров, наполненный водой. Табак привозили из заморских владений Испании, он ценился очень высоко, поэтому фабрика, где девушки делали сигары и папиросы, тщательно охранялась.

Сейчас тут находятся биологический и химический факультеты Севильского университета. Во внутренних двориках, над некоторыми из которых натянуты тенты, идет обычная университетская жизнь. Студенты куда-то спешат, некоторые собираются группами, что-то обсуждают. А в одном из двориков в круглом каменном бассейне стоят одна над другой три чаши, увенчанные фигурками ангелочков, поддерживающих бочку. Это тот самый фонтан, около которого когда-то завтракали работницы табачной фабрики. Если верить Мериме, у этого фонтана Кармен поссорилась со своей товаркой, попала в руки Хосе, а потом были горы, контрабандисты, красавец тореадор и опера Бизе. Стоять в этом дворе, у этого фонтана, видеть их воочию и также отчетливо видеть кусочек своей давно прожитой жизни - Большой театр, Столешников, черное кресло, “как у Ленина”, я в кресле с томиком Мериме - это такое сильное горестно-радостное потрясение, что от него трудно опомниться.

Но Севилья не ждет. Севилья - калейдоскоп, фейерверк. Чтобы увидеть, хоть что-то за один день, переживания лучше отложить на потом. Знаменитое здание городского совета: очень красивое барокко XVII в. Во время гражданской войны часть здания была разрушена бомбой. Его восстановили, но сознательно без барочных украшений - оставили зарубку на память. Для сегодняшних испанцев гражданская война - живое, продолжающее жить прошлое.

Интересный еврейский ресторан. Вход скрыт аркой из вьющихся растений. Стены небольших комнат украшены керамикой и старинным оружием, в переходах стоят рыцари в доспехах, и повсюду развешаны связки чеснока.

Удивительный оперный театр. К его боковой стене прилепилась старая уютная церковь, открытая только для актеров, которые приходят сюда молиться перед спектаклем. Сам же театр, построенный в 1840 году, переделали к выставке 1992 года, и теперь он представляет собой желтый куб с возвышающимся над ним синим цилиндром. На другой стороне улицы, напротив этого странного громоздкого здания, стоит небольшой, но не менее странный памятник Моцарту в стиле скульптур Шемякина.

Огромная конная статуя короля вест-готов Фердинанда 111, памятники Колумбу, Сервантесу, дом Сервантеса, интересные улицы, площади... Севилья - калейдоскоп, Севилья - фейерверк. Но в Севилье есть еще кафедральный собор. Это огромное сооружение - город в городе - христиане начали строить в 1401 году на месте разрушенной мечети, от которой уцелел лишь минарет, надстроенный и превращенный в звонницу - Джеральду, как ее теперь называют.

Собор оглушает, ослепляет, ошеломляет. В нем трудно стоять, ходить, смотреть. Здесь все очень большое: органы, часовни, порталы, колонны, алтари, иконы, картины, памятники. И в том числе символический памятник Колумбу: на внушительном постаменте четыре герольда-великана в пышных одеждах держат на плечах богато украшенный саркофаг. Собор строили больше ста лет, не жалея ни сил, ни трудов. Краеугольный камень для него привезли из Вифлеема, органы из немецких земель. Но сокровищ и украшений в соборе слишком много, в их нагромождении нет облагораживающего художественного замысла и вера не возносится к богу в этом храме, она тонет в путах роскоши и изобилия.

Правда, в соборе есть Джеральда. В этой высокой четырехугольной башне, стройной и легкой, несмотря на размеры, удивительно гармонично сочетаются готическая христианская верхушка с башенками и крестами и стены бывшего минарета, украшенные восточным орнаментом. На Джеральду можно подняться по внутреннему пандусу, превращающему 34 пролета лестницы в пологую дорогу. Известно, что с верхнего балкона Джеральды открывается красивая панорама города. Но я осилила лишь 13 пролетов и была вознаграждена более скромным видом на севильские дома с белыми стенами и серыми черепичными крышами, на пальмы, возвышающиеся над домами, на один из балкончиков собора, вровень с моим узким окном, и на красивую башенку над ним.

И вот уже вечер. Позади торопливый обед, наша маленькая группа -Боря, Акива и я - снова на улице. Темное небо с крупными звездами, темные улицы старого города с огоньками баров и ресторанчиков. Столики выставлены на тесные улицы, за столиками едят и пьют вино спокойные веселые люди. Заглядываем в один бар, в другой - хотим попасть на концерт фламенко. Севилья - родина фламенко и до сих пор славится исполнением этого национального испанского танца. На знакомой - уже знакомой! - площади “Сады Мурильо” нашли бар, где танцевали фламенко, но очередной концерт начинался в половине двенадцатого ночи, а на следующий день вставать нужно было в семь утра. Благоразумие и усталость взяли верх. Мы удовольствовались прогулкой и вернулись в гостиницу.

Ночь и день сомкнулись. Резкий звонок будильника. За окном черное небо, редкие звезды. Смутно видны круглая башня, перед ней куб другой башни, серая черепица плоских двускатных крыш пониже, повыше. На горизонте небо стремительно светлеет. Проходит пять-десять минут, и вот уже вдали прорезалась желтая полоса, из темноты выступили глухие желтые стены домов напротив. Полоса ширится, полнеба залито ярким солнечным светом, стены домов из желтых становятся оранжевыми. Настал день.

От зрелища торжествующего дня трудно оторваться. До черепичных крыш, до домов через улицу можно, кажется, достать рукой. Стены домов, наверное, уже теплые. Хочется прикоснуться к ним, постоять на этой безлюдной улице. Может быть когда-нибудь потом, вернее, никогда. Скорее умыться, одеться, спуститься вниз и выпить кофе. В большом зале ресторана из-за гула голосов и звяканья посуды не слышно, что говорят рядом. Все торопятся. Крошечный лифт, конечно, занят. Поднимаемся по лестнице, берем вещи и спускаемся в холл. Прощай, Севилья.

Ловкие гостиничные мальчики укладывают чемоданы на тележки, подкатывают к маленьким закрытым грузовичкам, везут два квартала, где запрещено движение обычного транспорта, и перегружают в экскурсионный автобус. Прощай, Севилья! Мы едем к морю.

Часть II. Ad astra

В долине Гвадалквивира выращивают виноград, оливки, хлопок, рожь, пшеницу. Солнца здесь сколько угодно, но воды нет, орошение искусственное. В Севилье, в Мадриде на улицах не видно лотков с фруктами и овощами. В ресторанах закуска под названием: “Салат” состоит из нескольких листиков зеленого салата, двух-трех ломтиков помидора и кружочков репчатого лука. На десерт подают консервированные ананасы, свежих фруктов нет. Нет воды. Воды нет, но коричневая с серым налетом земля вся распахана, распаханы даже пологие склоны холмов, прилегающие к долине. Только кое-где видны зеленые островки деревьев, чаще всего пиний. Они здесь невысокие с плоскими широкими кронами.
Цепи холмов, чаши долин уже не кажутся такими гордыми и суровыми. Но изменился не только ландшафт, другим стал воздух: менее терпким, более влажным, ласковым. И не удивительно - мы едем на юг, к морю. Уже показался Атлантический океан. Остановка. Город Кадис, самый древний город Испании. Кадис основали финикийцы около 800 г. д.н.э. Потом здесь появились греки - это они привезли в Испанию оливковые деревья и виноградные лозы. Кадисом владели карфагеняне и римляне, вест-готы и арабы, только в XIII в. кастильский король Альфонс Х вернул Кадис Испании.

Сейчас в этом большом современном городе с прямыми улицами и многоэтажными белыми домами - белыми, потому что солнце светит здесь 360 дней в году - реликвии отдалённого прошлого не бросаются в глаза. Зато есть музыкальный театр имени Де Фальи (родился в Кадисе в 1888 году), университет и любопытный памятник конституции, принятой в 1812 году. В центре украшенного барельефами полукруга с конными статуями по бокам возвышаются стела и две скульптуры: на фасаде женщина с книгой конституции в руках, на обратной стороне - Геркулес, по преданию, раздвинувший скалы и создавший пролив, соединивший Средиземное море с Атлантикой. На стеле устроили гнездо аисты, спокойно взирающие на туристов.

Хорошо в Кадисе идти по берегу океана: широкая полоса песчаного пляжа, синяя гладь залива, простор, легкий запах йода - смотришь вокруг и чувствуешь, как душа освобождается от оков. По другую сторону набережной тянется полоса парка. Легкий ветер с океана теребит листья самшита и эвкалиптов, колышет ветви пиний, раскачивает верхушки пальм-коротышек с меня ростом, пальм-великанов, пальм со стволами бочками, тонконогих, как балерины.

За чертой города на выжженных холмах растут кактусы, кое-где видна высохшая бурая трава, белеют каменные бассейны с водой для скота. По холмам бродят небольшие стада коров, на пологих склонах машут белыми крыльями ветряные двигатели. Их ставят  группами, чтобы “собрать” весь ветер, дующий с побережья Африки.

Африка рядом: ширина Гибралтарского пролива в самом узком месте всего 14 километров. Здесь на Мысе Европы, южной точке Иберийского полуострова, примостился небольшой городок Тарифа. Узкие кривые улицы, мощенные булыжником, глухие белые стены домов: в отличие от европейского Кадиса, Тарифа - мавританский город. Ничем особенным он не примечателен, но с набережной Тарифы в хорошую погоду видна Африка.
Мы приехали в Тарифу в ясный солнечный день. По темно-синему морю бежали белые барашки. По светло-синему небу не скользило ни облачка. Мягкие контуры Атласских гор - розоватых, желтоватых - манили и притягивали, как магнит. Безмятежные, теплые и ласковые, они высились неправдоподобно близко. Доплыть до них, добежать по волнам, долететь по воздуху, казалось, не стоило ни малейшего труда. И душа плыла, бежала, летела в розово-желтую даль. Незабываемая радость полета, радость парения...

Гибралтар, этот огромный кусок гранита с зеленой гривой леса, рухнувший когда-то в море, виден только с изгиба дороги. Англичане, захватившие Гибралтар в начале XVIII в. во время войны за Испанское наследство, не собираются отдавать его Испании. Говорят, что Черчилля однажды спросили, когда же Гибралтар станет испанским. “Когда на вершине Гибралтара переведутся обезьяны”, - будто бы ответил Черчилль. Откуда на Гибралтаре взялись обезьяны, никто не знает, но по непроверенным сведениям англичане их подкармливают, на что английский парламент ассигнует необходимые средства.

За Гибралтарским проливом вдоль побережья Средиземного моря тянется знаменитый испанский курорт Коста дель соль - Солнечный берег. Когда-то здесь была голая, иссушенная солнцем земля. Нет рек - нет воды. Нет воды - нет жизни. Но Филипп Гонзалес, первый социалист, занявший в 1982 году пост премьер-министра, сумел вдохнуть жизнь в эти мертвые земли. Он отдал их на концессию. Иностранные дельцы получили право использовать побережье по своему усмотрению и 10 лет не платить налогов с обязательством через 10 лет передать недвижимость в собственность Испании. Приняв в расчет прекрасный климат и теплое море, предприниматели из Голландии, Англии и Германии построили на Коста дель соль несколько благоустроенных городков для туристов, и через 10 лет Испания получила современный международный курорт, который работает круглый год и приносит стране изрядный доход.

Новоявленный курорт - истинное дитя XX века. Он славится процветающей индустрией радостей, конвейером развлечений, каруселью удовольствий. Улицы в городках-близнецах курорта состоят из нескончаемой вереницы магазинов и ресторанов. Гуляй-не хочу. В ладье, набитой льдом, покоится пучеглазая рыбина, вокруг ладьи тоже на льду разложены крабы, лангусты, ракушки - витрина рыбного кафе. Рядом сверкает кольцами, брошами и ожерельями витрина ювелирного магазина, в следующей выставлены восточные сладости. Жить - значит радоваться. Радоваться - значит есть и покупать.

Можно еще плавать в море и лежать на пляже. На желтом песке у самой воды растет густой лес разнообразных зонтиков с подлеском из топчанов. Надоело плавать в соленой воде, плавай в пресной - при каждой гостинице есть бассейн и часто не один. Между бассейнами зеленеют газоны. По ним можно ходить, но не хочется, потому что трава кажется искусственной. Ощущение искусственности всего вокруг не оставляет ни на минуту. По улицам, с их навязчивым изобилием, не хочется гулять. На кубы гостиниц, собранных из одних и тех же деталей с минимальными вариациями, не хочется смотреть. Даже горы на горизонте кажутся невыразительной декорацией.

Но множество людей со всех концов света приезжают на Коста дель соль, гуляют, смотрят и радуются. Всюду слышна разноязыкая речь. Полны рестораны и кафе немецкие, французские, греческие, арабские, японские. В лифте гостиницы несколько девушек говорили по-русски. “Откуда вы?” - “Из Самары. А вы?” - “Из Америки, из разных городов. Нравится вам здесь?” Мгновенный ответ на разные голоса: “Очень. Кормят хорошо. Море теплое. Погода хорошая. Экскурсии интересные”.

Все правда. И про гостиничный ресторан, и про море, и про погоду. Тем более про экскурсии. Одна из них была в соседний городок, куда мы без труда дошли пешком. Городок ничем не отличался от нашего Торремолиноса, но там мы, наконец, попали на представление фламенко.

Небольшой зал в полуподвале, маленькие столики под красными скатертями на двоих-троих посетителей стоят почти впритык друг к другу и к квадратному пятачку сцены. Между столиками проскальзывают официанты и разносят напитки. На сцене два гитариста, два певца, несколько женщин и мужчин. Но все это детали, а как рассказать о целом? О магических чарах гитары, кастаньет и чечетки? О красочном цветнике взметающихся юбок? О ловкой игре зонтиками, шляпами, платками в вихре зажигательной музыки? О шумном, разноцветном, искрящемся празднике на сцене, не отделимом от праздника в зале с запахами вин, легким смехом и невольным притоптыванием ногами? Душа поет и, примолкнув на минуту от скорбных переборов гитары и траурного напева песни памяти Лорки, вновь ликует, подчиняясь радостному перестукиванию каблучков и кастаньет.

В Малагу из Торремолиноса пешком не дойти. Ездили на автобусе. Все перемешано в этом древнем городе, основанном финикийцами. Нарядная современная улица, площадь с пальмами, фонтанами и светлыми красивыми зданиями и рядом мрачные узкие улочки старинного еврейского квартала с памятником из черного гранита еврейскому поэту и философу XII века Галеви.

У подножья холма с арабской крепостью на вершине археологи обнаружили римский амфитеатр и несколько хорошо сохранившихся бюстов и статуй. Цел и невредим желтый пятиэтажный дом со ставнями и балкончиками, где родился Пикассо. Он стоит на ничем не примечательной улице, скромная мемориальная доска - его единственное украшение. Но щедро и пышно украшен экзотическими деревьями и памятниками большой парк в центре Малаги.

На площади, запруженной машинами и автобусами, бьют струи старого круглого фонтана и стекают в бассейн по мраморным одеждам хоровода девушек с распущенными волосами. За углом, на узенькой улице, примостившись у голой стены с обвалившейся штукатуркой, сидит чистильщик ботинок и старательно наводит глянец на башмаки мужчины, оживленно рзговаривающего по сотовому телефону. Многообразие, как известно, украшает жизнь. Что ж, спасибо творцам науки и техники, смело шагающим навстречу XXI веку. Спасибо финикийцам, основавшим в прекрасной стране Испании любопытный город Малагу, где родился Пикассо.

Торремолинос подарил нам еще одну радость: экскурсию в Гранаду. За окном автобуса убегают вдаль беспорядочно разбросанные холмы. Деревьев почти не видно. Обрывистые склоны покрыты выгоревшей травой, изредка мелькают белые домики. Рафаэль включил магнитофон, вьется нехитрая мелодия фламенко, вьется серпантин дороги. Едем вверх. Холмы все выше. все неприступнее. По крутым склонам карабкаются в одиночку бесстрашные оливки, дома исчезли. Серые скалы теснят коричневые холмы, появились туннели. Дорога вгрызается в плоть земли - вверх, вверх, вверх. Вокруг все грубо, неприглаженно, неприветливо - первый набросок вселенной. Серые пепельные горы пустынны: нет воды - нет растительности - нет животных. Редкие остовы деревьев и столбы злектропередач одного цвета.

Наконец автобус поднялся на перевал, мгновенная остановка, и дорога устремилась вниз. Сразу все вокруг переменилось, сгладилось, умиротворилось. Мы в провинции Гранада. Здесь много озер и рек, здесь черная земля и зеленая трава, на этой благословенной земле растут фруктовые деревья, оливки, колосится пшеница. Холмы, разлинованные рядами деревьев, отступают, на горизонте появились горы Сьерра-Невада. Автобус мчится по плоскогорью. И вот Гранада - город Гранада.

Все дышит радостью в этом городе на холмах со снежными горными вершинами на горизонте: яркое синее небо, яркое оранжевое солнце, пестрая толпа на улицах. Даже кафедральный собор Гранады отличается от своих многочисленных собратьев светлым, гармоничным и жизнерадостным обликом. Недаром это единственная ренессанская церковь в Испании.

В королевской капелле собора, украшенной со всей мыслимой и немыслимой роскошью, покоятся в мраморных гробах тела Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, короля и королевы, завершивших здесь, в Гранаде, изгнание мавров из Испании. В ризнице развешаны сокровища из личной коллекции Изабеллы: “Тайная вечеря” Тинторето, три картины Мемлинга, работы испанских мастеров. Мы приехали в Гранаду в воскресенье. В соборе шла служба, было много верующих и туристов, орган звучал торжественно.

Недалеко от собора празднично сияла старая рыночная площадь с фонтаном. Она была почти вся уставлена столиками под разноцветными зонтиками и почти все столики были заняты. Это красивое место. От площади вверх по склону взбирается неширокая улица. Справа тянется пересохшее русло реки с развалинами римского моста, с крепостью на другом берегу исчезнувшей реки. Слева дома с магазинчиками, барами, маленькими кафе на первом этаже, с балконами на втором и третьем. Стену домов прорезают узкие переулки, где почти не видно неба. В одном месте улица расширяется. Здесь стоит церковь. Когда мы к ней подошли, в дверях появились новобрачные в окружении пестрой группы молодых и пожилых мужчин и женщин.

Считается, что это хорошая примета. В нашем случае она не оправдалась. Из-за нераспорядительности компании, организовавшей поездку, наша группа не попала в Альгамбру. Вернее, после длительного ожидания, неприятных переговоров и каких-то махинаций, несколько человек Альгамбру все-таки увидело. Я оказалась в числе счастливцев.

Дворец, построенный маврами в XIV веке, - одно из чудес света. Как рассказать о чуде? Как рассказать об удивительном чувстве освобождения, охватывающем душу и тело, когда отрешаешься вдруг от всех дел и забот и переносишься в мир покоя, созерцания и наслаждения красотой? Этот мир вступает в свои права, как только переступаешь порог дворца. Лабиринт комнат, переходов удивительной ошеломляющей красоты. Симфония из белого камня поразительной стройности и гармонии. И всюду вода. Фонтаны, ручейки, каскады с прозрачной струящейся водой поют свою завораживающую песню в торжественных залах, в уединенных покоях, во внутренних двориках. Вода - редчайшее, драгоценнейшее сокровище в исламском мире, знак жизни, символ жизни - льется здесь с царственной щедростью и дарит тихую всепоглощающую радость. Слушаешь пение воды, смотришь на хитросплетения орнамента, вьющегося по стенам, на тончайшие кружева из камня, украшающие высокие потолки, и немеешь в изумлении перед неистощимым воображением и тонкостью вкуса творцов этой красоты, перед их безупречным мастерством. Альгамбра - чудо замысла и чудо умения.

Альгамбра роскошна, даже в своем теперешнем виде она поражает богатством и изобилием. Но роскошь в Альгамбре естественна и уместна, красива и проста при всей своей изысканности. Она не дразнит, она утешает. Она не подавляет, а приподнимает. Стоишь ли в зале Послов, во Дворике миртов или во Дворе львов, чувство причастности к чему-то высшему затопляет сердце. Не хочется ни говорить, ни думать, ни двигаться, только быть здесь, только сберечь эту редчайшую радость, только унести с собой крупицу чуда.

Полет над Испанией с юга на север - пауза, глубокий вдох. Самолет летит так быстро, что кажется будто он недвижим. Медленно проплывает внизу лицо старого воина, изрезанное морщинами, иссеченное шрамами. Отчетливо видны глубокие впадины глаз, хребет носа, расщелина рта. Совсем не видно рек. Скорбь и достоинство застыли на лице, мужество и терпение. Одно лицо сменяет другое, третье, лиц много, но выражение остается неизменным.

И вдруг дома, синяя вода, обрывистый берег - Средиземное море. Мы прилетели в Барселону. Аэропорт удивил надписями на трех языках: каталонском, английском, испанском. Порядок не случайный, это знак протеста: каталонский - родной язык, английский - международный, испанский - государственный. Первый взгляд на город из окна автобуса испугал: грозное свинцовое небо, мощные здания из стекла и бетона, сложное переплетение дорог. Стройка, стройка, стройка: разрыты мостовые, дома в лесах, серые от пыли кроны пальм. Суровый деловой город. Но ни первого, ни сто первого взгляда на Барселону недостаточно, чтобы возникло хоть сколько-нибудь цельное представление об этом удивительном, составленном из множества частей городе, объединившем несоединимое, объявшем необъятное.

Бульвар Рамблас - одна из главных улиц Барселоны. Она начинается на площади Каталонии и кончается в порту у памятника Колумбу. Середину ее действительно занимает широкий зеленый бульвар и чего только нет на этом бульваре и на этой улице длиной около полутора километров. Нарядные кафе, блошиный рынок, магазинчики сувениров, богато украшенные церкви, рынок, где торгуют певчими и декоративными птицами, первый оперный театр, построенный в Испании. Театру уже полтораста лет, он сильно пострадал от пожара в 1995 году и до сих нор не отремонтирован.

На бульваре играют уличные музыканты, выступают фокусники и жонглеры и собирают дань удивления многочисленные “живые статуи”. Алебастровая женщина в пышном белом платье застыла в изящном поклоне. В голову не приходит усомниться, что видишь статую. Но выдержав невероятной длины паузу, “статуя” меняет позу, зрители изумленно ахают и в корзиночку на земле летят монетки. Рядом на небольшом постаменте “статуя” Дали. Сходство безупречно, одни усы чего стоят. Дали стоит перед мольбертом с кистью в одной руке, с палитрой в другой. Полная иллюзия соцреалистического памятника. И вдруг “памятник” начинает рисовать. Все вокруг радуются, многие бросают деньги в сумку у постамента с плакатиком: “Gracias” (спасибо).

Слово “рамбла” означает по-арабски “поток”. Когда-то на месте бульвара была сточная канава, прорытая вдоль стены, отделявшей часть города, которая теперь называется Готическим кварталом, так как большинство зданий в этом квартале было построено в XIII-XV вв. Высокие островерхие дома из серого камня. Общий тон серый: дома, мостовые. небо. Узкие улицы, мощенные булыжником, глухие дворы, тупики. Старинные фонари едва освещают суровые фасады домов с редкими окнами и балконами. Окна с арочными верхушками, балконы без украшений: только перила и ограда. На безлюдной улочке в призрачном свете фонаря стоит флейтист. Печальная мелодия разносится далеко по темным пустынным улицам.

На площади перед кафедральным собором флейты уже не слышно. Собор массивный и невысокий в стиле ранних готических храмов. Его начали строить в 1111 году и строили около шестисот лет. Вплотную к собору примыкает римская крепость, от которой сохранились стена и высокая четырехугольная башня. Вопреки здравому смыслу и законам искусства храм и крепость воспринимаются как единое целое. Тут же на площади стоит не лучший образец скульптуры XIX столетия - многофигурный памятник борцам с французским нашествием - и современный торговый центр с зеркальными витринами, над которыми натянута широкая лента с “детскими” рисунками Миро. И столько радости в этих рисунках XX в., так полны они свежести, чистоты и надежды, что оторваться от них невозможно. И ансамбля площади они, как ни странно, не разрушают.

Миро родился недалеко от Барселоны, но большую часть жизни прожил в Париже, его искусство гораздо теснее связано с Францией, чем с Испанией. Но бывают же чудеса, особенно в Испании. Хорошо смотрится Миро в Каталонии, культуру которой создали кельты, греки. карфагеняне, римляне, иберы, вест-готы и мавры. Легко вписываются в сложный пейзаж Барселоны ни на что не похожие рисунки и скульптуры этого удивительного художника. На едва освещенной старой площади, на шумной деловой улице они всюду на месте. Как рисунки на стенах торгового центра, как скульптура “Женщина и птица”, похожая на огромную раскрашенную керамическую бутылку со стаканом лежащим на пробке, или другая скульптура, напоминающая рака с растопыренными клешнями, взгромоздившегося на высокий круглый постамент.

Площади, улицы все разные в Барселоне, но где ни стоишь, куда ни посмотришь, сразу видишь, чувствуешь и понимаешь - ты в Барселоне. В этом, наверное, колдовство Барселоны. Чары этого города не отпускают ни на небольшой сумрачной площади со строгими классическими зданиями ратуши и правительства Каталонии, ни на широкой просторной площади Побед с триумфальной аркой из красного кирпича (высокая арка украшена белым поясом барельефов с изображением военных подвигов каталонцев и гербом Каталонии). Герб держат в лапах два льва, сидящие над воротами. Герб странный, с горгонами, они, оказывается, отгоняют злых духов.

Чары рассеиваются лишь изредка под натиском суровой действительности. На склоне одного из холмов Рафаэль показал нам живописный квартал нарядных особняков, окруженных тенистыми деревьями. “Здесь живут “новые русские”, - сказал он. - Они покупают дома за наличные деньги. По испанским законам владение недвижимостью дает иностранцам многие права граждан. Безвизовый въезд, например. возможность заниматься бизнесом, что и привлекает сюда русских”. Russians coming! Русские идут! Этот возглас все чаще раздается теперь не только в Новом свете, но и в Старом.

Наша группа поднимается пешком на Montjuic - на Гору евреев. Сверху спускается другая группа. Слышится русская речь. “Ой, русские! Вы откуда?” - “Мы из Перми, а вы?” - “Мы из Америки, - отвечает кто-то из наших. - Пермь это где?” У нас в группе много не “новых”, а “старых” русских. Они приехали в CШA лет 15-20 назад, устроились, хорошо зарабатывают. Россия стала для них чем-то вроде Атлантиды.

Но главное - в Барселоне все-таки Гауди. Волшебник Гауди, чудотворец Гауди. Гауди создатель духа и плоти Барселоны.

“Сотворение мира продолжается непрестанно с помощью человека. Но сам человек ничего не создает, он лишь раскрывает созданное. Те, кто стремятся постигнуть законы природы и ищут в них опору своим трудам, помогают Создателю. Те, кто лишь подражают природе, ему не помощники. Вот почему самобытность состоит в том, чтобы самому вернуться к истокам бытия”.

Необычные слова. Но и творчество Гауди необычно. Антонио Гауди родился 25 июня 1852 года в небольшом городке Реус, близ Таррагоны. Младший из пяти братьев в семье медника, он учился сначала в Реусе, потом в Высшей технической школе архитектуры в Барселоне. Все, что он сделал, находится в Барселоне, где он умер в июне 1926 года через три дня после того, как попал под трамвай.

Самое замечательное творение Гауди - Собор Sagrada Familia (Святое семейство), до сих пор не достроен. Строительство ведется очень медленно и с перерывами - у города Барселоны не хватает средств. Из трех фасадов собора выстроены пока только два. Над каждым из них стоят четыре башни. По замыслу Гауди над тремя фасадами должно быть двенадцать башен по числу апостолов. Над ними - вокруг огромного центрального шпиля - символ Христа Спасителя и еще четыре башни по числу евангелистов. Увенчает храм купол над шпилем, - воплощение девы Марии.

Нужно, наверное, быть Гауди, чтобы представить себе это грандиозное сооружение в завершенном виде. Но то, что видишь сейчас, так захватывает, так потрясает ум, сердце, душу, что лишаешься дара речи. Но, слава Богу, не дара слез. И как не благодарить за это Бога, стоя у фасада страстей Христовых перед фреской “Тайная вечеря”. Знакомая картина со знакомыми персонажами, столько раз уже виденная. Что нового может она сказать? Кажется, что ничего. Но здесь, набросанная скупыми черными линиями на грубых желто-коричневых стенах с летящими в небо башнями, здесь, как нигде и никогда, “Тайная вечеря” пронзает отчаянием и надеждой, смертной тоской и верой в спасение.

В чем колдовство этих линий? В их непритязательности? В их детской чистоте и недетской мудрости? Почему эти узорные, эти ажурные башни так непоколебимо стоят на земле и так стремительно уносятся ввысь? Может быть потому, что Гауди был не только необычайно талантливым, но и глубоко верующим человеком и, создавая собор, создавал гимн вере? Вере в Творца. Вере в Творчество. Вере в Человека.

В начале девятисотых годов граф Гуэль, друг и покровитель Гауди, решил построить в одном из пригородов Барселоны новый жилой квартал, не похожий на обычные городские застройки. Предполагалось возвести 70 жилых зданий, церковь, рынок, городские службы, театр на открытом воздухе, напоминающий древние греческие театры. Это была попытка создать город будущего: не врага, а друга человека, не разрушителя, а покровителя природы. Несмотря на огромный энтузиазм и энергию Гауди, мечта Гуэля не осуществилась. Действительность оказалась сильнее. Работы продолжались с 1900 по 1914 год. За это время были построены два жилых дома, ворота в парк на холме, где должны были размещаться все дома, рыночный павильон и знаменитая скамья Гауди.

Ах, какие они радостные, творения Гауди в Парке Гуэля, как теперь называется это место. Сколько в них солнечного света и земной красоты. Огромные вазоны на колоннах-подпорках высотой, наверное, в два человеческих роста украшают аллею, ведущую на вершину холма. Все разные, трогательно корявые они будто только что слеплены из светло-коричневой глины руками ребенка-великана или выросли из коричневой земли, как могучие деревья рядом с ними.

Потолок рыночного павильона поддерживают граненые колонны. Наружный их ряд наклонен внутрь. Кажется, что сильные стройные женщины со священной ношей на голове изогнулись, танцуя какой-то языческий танец. Гигантская скамья-змея сделана из кусков черепицы. Ее спинка украшена мозаикой и медальонами из эмали. В уютных ложах. образованных изгибами этой “змеи”, сверкают и переливаются всеми мыслимыми и немыслимыми цветами нарядные узоры и медальоны. И ни один из них  не похож на другой.
На ограде парка висят удивительные фонари-светляки, прихотливо оплетенные полосами кованого железа, будто наделенного даром непрестанного движения. Причудливые драконы из многоцветной керамики - яркие, красочные и, наперекор традиции, добродушные - украшают лестницу главного входа. И все, что создано в парке, все лестницы, колонны, павильоны - слиты с крутыми и пологими склонами, с изгибами дороги, с растительностью, все они живут и дышат вместе с землей, солнцем и небом.

Гауди, видимо, действительно видел свою миссию в продолжении сотворения вселенной и старался использовать все формы, все существующие технические приемы, все доступные материалы, чтобы сделать мир вокруг себя богаче и красочнее. И как ни богата красками Барселона, она стала еще богаче благодаря Собору Святое семейство, парку Гуэля и нескольким домам, построенным Гауди.

Дом Батло останавливает взгляд и шаг неожиданным обликом: плавно изогнутыми выступами балконов, круглой башней с крестом, крутой черепичной крышей, похожей на спину дракона - всеми своими скользящими, текучими, завораживающими линиями. Фасад дома украшен тонким узором из дробленой керамической плитки и кусочков подкрашенного стекла. Нежные, мерцающие, переливающиеся краски делают его живым, изменчивым, одухотворенным, окрыленным талантом Гауди.

Дом Мила, огромный, ни на что не похожий дом-фантазия, с вогнуто-выпуклыми стенами и будто вылепленными от руки балконами, плывет, спокойно покачиваясь на волнах. Нет, величественно парит в ярко-синем небе. Но нет же, он прочно и непринужденно стоит на живой современной улице и прекрасно себя чувствует в окружении непритязательных соседей. Соседям он тоже пришелся по душе. Ничего не поделаешь, тайны гармонии непостижимы для простых смертных. Как непостижима притягательность сюрреалистических фигур на крыше дома Мила, расставленных там не только для красоты, но и для удобства жильцов - внутри этих прекрасных уродов спрятаны вентиляционные трубы. Гауди неизменно верен себе. Гауди всегда  и архитектор, и волшебник.

Здание музыкального театра построили в 1905-1908 гг. ученики Гауди, настолько проникнутые его идеями, его духом, что оно тоже известно в Барселоне, как дом Гауди. И глядя на театр, в этом невозможно усомниться.

Антонио Гауди - певучие звуки имени и фамилии. Ему словно вторят певучие плавные линии двух фасадов углового здания театра. Ленты балконов, балкончиков и галерей, перетяжки миниатюрных колонн с изящными капителями украшают его стены, словно кружевные оборки дорогое старинное платье. Как вписалась эта музыкальная шкатулка в лабиринт улочек сегодняшнего города, даже если этот город Барселона? Вписалась. Стоит. Вот она, к ней можно прикоснуться рукой. Стоит ли?

На высоте первого этажа закругленный угол здания скрадывает большая скульптурная группа, точно драгоценная брошь, приколотая к нарядному одеянию. На уступе скалы Георгий Победоносец во всех доспехах с развевающимся знаменем в руке попирает поверженного врага. Скалу окружают полускрытые балюстрадой каталонцы - воины, крестьяне, ремесленники. В самом низу раскинула руки прекрасная девушка с распущенными волосами - олицетворение музыки. Переливы красок на фасадах, игра света и тени на лицах и одеждах Георгия, каталонцев, девушки. Блики, мерцания, приглушенные звуки музыки, доносящиеся сквозь закрытые двери и окна театра - сон? явь?

И вдруг... Что это? Дом качнулся... приподнялся... и поплыл на волнах доносящейся из театра музыки. Выше, еще выше. Улица и театр остались на месте, а драгоценная шкатулка будто бы летит над городом и - снова чудо! - над шумной просторной улицей превра